Дверь с нетерпеливым грохотом распахнулась. Голос тетушки Семпронии произнес:

— Бернис, уверяю вас, ничего страшного с ней не случилось. Наверняка, как обычно, сидит носом в книжку.

Чармейн с трудом оторвалась от книги и сняла очки — как раз вовремя: она увидела, как в дом следом за тетушкой Семпронией входит ее мама. Тетушка Семпрония, как всегда, была облачена во внушительный наряд из жесткого шелка. Миссис Бейкер была в своем самом приличном сером костюме с ослепительно-белым воротничком и манжетами и в самой приличной серой шляпке.

Хорошо, что я утром оделась в чистое, подумала было Чармейн, но тут ее осенило, что в остальном дом в таком виде, что пускать в него этих двух дам попросту нельзя! Мало того что кухня битком набита грязной посудой, и человеческой, и собачьей, мало того что там еще и пузыри, и грязное белье, и огромная белая псина, — в кабинете сидит Питер! Мама скорее всего попадет только в кухню, что само по себе уже скверно. А вот тетушка Семпрония — ведьма (точно и несомненно), а значит, доберется и до кабинета и обнаружит Питера. Тогда мама, конечно, начнет интересоваться, что здесь делает этот незнакомый юноша. А когда Питер ей ответит, мама скажет, что в таком случае Питер может и сам присмотреть за домом дедушки Вильяма, а Чармейн следует из соображений приличия немедленно вернуться домой. Тетушка Семпрония согласится с ней — и Чармейн поедет домой как миленькая. И конец свободе и покою!

Чармейн вскочила на ноги и изобразила ослепительную улыбку — такую широкую и гостеприимную, что даже за ушами заболело.

— Ой, здравствуйте! — воскликнула она. — Я не слышала, как вы стучали.

— Вечно ты ничего не слышишь, — заметила тетушка Семпрония.

Миссис Бейкер уставилась на Чармейн потемневшими от тревоги глазами:

— Лапочка, у тебя все хорошо? Все-все? Точно? Почему ты не сделала себе прическу как полагается?

— Мне так больше нравится, — откликнулась Чармейн, занимая позицию между гостьями и дверью в кухню. — Как вы думаете, тетушка Семпрония, мне идет?

Тетушка Семпрония оперлась на кружевной зонтик и придирчиво оглядела ее.

— Да, — рассудила она. — Идет. Так ты выглядишь моложе и пухлее. Ты ведь этого добивалась?

— Да, этого, — мятежно отвечала Чармейн.

Миссис Бейкер вздохнула:

— Лапочка, прошу тебя, не говори таким своенравным тоном. Это никому не нравится. Но я рада, что у тебя такой довольный вид. Я полночи не спала, все слушала дождь и боялась, не протекает ли здесь крыша…

— Не протекает, — отвечала Чармейн.

— …и не оставила ли ты окно открытым, — договорила мама.

Чармейн вздрогнула.

— Нет, окно я заперла, — проговорила она и тут же почувствовала, как именно сейчас Питер открывает окно прямо на лаббоков луг. — Мамочка, ты зря волнуешься, — соврала она.

— По правде говоря, я очень волнуюсь, — сказала миссис Бейкер. — Ведь ты впервые в жизни покинула гнездышко. Я говорила об этом с твоим отцом. Он сказал, что ты не в состоянии даже нормально питаться! — Она протянула Чармейн битком набитую вышитую сумку. — Вот, он передал тебе пирожков. Я положу их в кухню, хорошо? — спросила она и ринулась мимо Чармейн к внутренней двери.

Помогите, подумала Чармейн, только не это! Она схватила вышитую сумку — постаравшись сделать это как можно нежнее и цивилизованнее, а не дернуть изо всех сил, чего ей очень хотелось, — и сказала:

— Мамочка, не надо. Я сама сейчас схожу и принесу тебе ту, вторую…

— Почему же, лапочка? Мне это совсем не трудно! — запротестовала миссис Бейкер, не выпуская сумку.

— …потому что я хочу сделать тебе сюрприз, — затараторила Чармейн. — Пойди сядь. На диване тебе будет очень удобно, мамочка. — Диван стоял к двери спинкой. — Тетушка Семпрония, прошу вас, присаживайтесь…

— Мне это ничего не стоит, — упиралась миссис Бейкер. — Я положу ее на кухонный стол, так тебе будет удоб…

Чармейн замахала свободной рукой. Другой рукой она намертво вцепилась в сумку.

— Дедушка Вильям! — закричала она. — Утренний кофе! Пожалуйста!

К ее великому облегчению, ласковый голос дедушки Вильяма ответил:

— Постучите по углу столика на колесах, душенька, и скажите: «Утренний кофе».

Миссис Бейкер изумленно ахнула и огляделась, чтобы понять, откуда исходит голос. Тетушка Семпрония посмотрела сначала с интересом, потом насмешливо, направилась к столику и энергично постучала по нему зонтиком.

— Утренний кофе? — спросила она.

Комнату тут же наполнил теплый аромат кофе. На столике возник высокий серебряный дымящийся кофейник, окруженный крошечными позолоченными чашечками, позолоченный сливочник, серебряная сахарница и тарелка мелкого печенья в сахарной обсыпке. Миссис Бейкер была так потрясена, что выпустила вышитую сумку из рук. Чармейн быстро сунула добычу за ближайшее кресло.

— Очень элегантное колдовство, — одобрила тетушка Семпрония. — Бернис, идите сюда, сядьте и дайте Чармейн подкатить столик к дивану.

Миссис Бейкер повиновалась, огорошенно похлопав ресницами, — и, к крайнему облегчению Чармейн, явление незваных гостей стало понемногу превращаться в светский, приличный утренний визит с кофе. Тетушка Семпрония начала разливать кофе, а Чармейн — раздавать печенье. Она стояла лицом к кухонной двери и протягивала тарелку тетушке Семпронии, когда дверь распахнулась и из-за косяка появилась просторная морда Потеряшки, как видно привлеченной запахом сахарного печенья.

— Потеряшка, уходи! — сказала Чармейн. — Кыш! Я серьезно! Сюда пускают только… только… только приличных собак! Уходи!

Потеряшка печально поглядела на нее, тяжко вздохнула и попятилась. К тому времени как миссис Бейкер и тетушка Семпрония, у каждой из которых в руках была полная до краев чашечка кофе, сумели повернуться и посмотреть, к кому это Чармейн обращается, Потеряшка уже ушла, а дверь снова закрылась.

— Кто это был? — спросила миссис Бейкер.

— Да так, — безмятежно отвечала Чармейн. — Всего-навсего сторожевая собака дедушки Вильяма. Такая лакомка…

— Здесь есть собака?! — в совершеннейшем ужасе вскричала миссис Бейкер. — Чармейн, мне это не по душе. Собаки такие грязные. А вдруг она тебя укусит?! Надеюсь, ты держишь ее на цепи!

— Нет-нет-нет, она ужасно чистенькая. И послушная! — возразила Чармейн, сама не зная, правда это или нет. — Просто… просто она переедает. Дедушка Вильям старается держать ее на диете, поэтому, конечно, ей очень хочется печеньица…

Дверь в кухню снова отворилась. На сей раз из-за косяка высунулось лицо Питера, и вид у него был такой, что сразу становилось ясно: у Питера срочная новость. Когда Питер заметил тетушку Семпронию во всей ее изысканности и миссис Бейкер во всей ее приличности, вид у него стал из взволнованного перепуганный.